Я прекрасно понимал, в чем заключался этот далеко не риторический вопрос. Если компромат действительно имеет большую ценность, то есть определенная вероятность зачистки всех участников операции, для того чтобы не допустить даже намека на его существование, не говоря уже о том, чтобы кому-то знать о содержимом хотя бы одной из папок. Ведь по нынешнему времени это была самая настоящая сверхбомба, которая может капитально подорвать устои целого государства. Если положить на одну чашку весов компромат на ряд первых лиц государства, а на другую – жизнь десятка обычных сотрудников… Как вы думаете, что перевесит? Я не сомневался, что именно об этом как раз и думали оба офицера. Правда, я рассчитывал на более приемлемый вариант развития событий. Ведь если все сложится хорошо и Быков окажется в фаворе у наркома, то мне, если судить по справедливости, тоже причитается кусок сладкого пирога.

– Ты мне вот что скажи, лейтенант, как тебе в голову пришла мысль о засаде?

Это было самое слабое место в моем плане. В принципе, если бы они задались целью меня уличить, то им бы это наверняка удалось, вот только сейчас они не в состоянии были вникать и анализировать, так как на кону стояли их судьбы. И этот вопрос был задан чисто из проформы, потому что они привыкли докапываться до сути.

– Из-за злости, наверно. Поломали мне выходной день. Наверно, хотелось доказать… А если честно говорить, то не знаю. Вот только когда меня майор Сиротин вез в управление, я спокойно все обдумал и решил, что все как-то просто произошло. И шпиона взяли, и на явочную квартиру вышли. Вот только эта сволочь не была похожа на немецкого резидента. Дерганый он был какой-то, напряженный. В ресторан входил, а рука с пистолетом в кармане. Он явно кого-то искал или к нему на встречу должен был прийти человек. Люди майора Сиротина должны были это сразу понять и следить за ним дальше, а не брать его. Но и тут у них что-то пошло не так. Верно? Ведь шпион умер? – задал я неожиданный вопрос.

Быков переглянулся со своим заместителем.

– Смотри, Васильченко, какой умный у тебя подчиненный. Не успеешь оглянуться, как подсидит тебя.

– А вы думаете, товарищ подполковник, что я держусь за это место?! Да чтобы вы знали…

Его слова так и повисли в воздухе, так как в этот самый момент раздался телефонный звонок. Подполковник чуть помедлил и только потом снял трубку:

– Подполковник…

В следующую секунду он вскочил и вытянулся. Вслед за ним на ноги вскочил майор, а затем я. Лица у обоих, что у майора, что у подполковника, стали предельно напряженные. Две следующие минуты только и было слышно в кабинете:

– Да. Так точно! Да. Так точно! Будет сделано!

Только когда трубка легла на аппарат, подполковник шумно вздохнул и почти довольным голосом сказал:

– Ну, вот и все закончилось, – после чего схватил со стола стакан с остывшим чаем и с удовольствием, в несколько больших глотков, выпил. Мы с майором стояли и молча ждали продолжения. Вот только оно оказалось неожиданным, и по большей части для меня.

– Лейтенант Звягинцев, выражаю вам от лица командования благодарность за проявленный профессионализм и отвагу в деле по выявлению фашистской агентуры, окопавшейся у нас в тылу!

Я сделал довольно-торжественное лицо, вытянулся и четко отрапортовал:

– Служу Советскому Союзу!

После чего подполковник, как мне показалось, замялся, что было само по себе удивительно для такого прямого и жесткого человека, и после некоторого колебания сказал:

– Правильный ты человек, Звягинцев. И отличный боец! Храбрый, цепкий, сообразительный. Нам такие люди позарез нужны, вот только появились некоторые обстоятельства, из-за которых тебя от нас переводят.

– Товарищ подполковник, а что я не так сделал?! – воскликнул я, честно говоря, немало удивленный подобным поворотом событий. На такой ход я не рассчитывал и только позже понял, что стоит за внезапным переводом. К сожалению, мне не были известны все подводные течения в реке под названием «Сталин и его окружение», поэтому исходил из двух вариантов: или плохо, или хорошо. Вот только неожиданно образовался третий вариант. Предугадать его я никак не мог, но догадаться, почему так получилось, вполне было можно. Если оставить меня, главного виновника провала операции, которую проводили люди Абакумова, в управлении, то это значит бросить прямой вызов главе СМЕРШа. Это прекрасно понимали Сталин и Берия, а раскачивать лодку, в которой они все сидели, лишний раз никому не хотелось.

– Объяснять не буду. Думаю, со временем сам поймешь.

– А куда меня переводят, хоть скажете?

– Верь – не верь, лейтенант, но этого даже я не знаю. А сейчас иди в отдел кадров.

– Спасибо за всё, товарищ подполковник. Разрешите идти?!

Тот невесело усмехнулся.

– Иди, лейтенант.

Я отправился в отдел кадров, чтобы спустя двадцать минут выйти оттуда с круглыми глазами. Несмотря на различные варианты, которые успел прокрутить в голове, именно такого крутого зигзага судьбы я даже не мог предположить. Не совсем понимая, что меня ждет впереди, зашел напоследок в свой, теперь уже бывший, кабинет, где тепло попрощался с товарищами. Ребята удивились моему неожиданному переводу, но спрашивать не стали. Раз промолчал, значит, так надо.

Операция «Архив» получила свое название еще полгода назад. Ее разработкой с самого начала стал заниматься отдел подполковника Быкова.

Все началось с того, что в один прекрасный день генерал из ведомства Абакумова получил некую информацию: найден архив, который содержал компрометирующие материалы на высокопоставленных лиц Советского Союза. Ниточка слухов и предположений о возможном существовании подобного компромата тянулась из далеких тридцатых годов. Все эти слухи были связаны тем или иным образом с Бокием Глебом Ивановичем, начальником СПЕКО (Спецотдел). Этот отдел занимался радиоперехватом, дешифровкой, разработкой шифров, охраной государственных тайн и многим другим. Несмотря на то что Бокий был только начальником отдела, он, исключение из правил, подчинялся непосредственно только Центральному Комитету партии. Уже в те далекие годы ходили слухи, что компроматы на всю партийно-правительственную верхушку заносились в специальную «черную книгу», которая хранилась у Бокия. Когда началась большая чистка, начальник спецотдела был арестован, несколько месяцев находился под следствием, а затем особая тройка НКВД вынесла ему «расстрельный» приговор, приведенный в исполнение в тот же день, вот только «черная книга» так и не была найдена.

Неожиданно она снова возникла, словно феникс из пепла. Обладатели архива, долгие годы державшие в тайне эти документы, собрались продать ее фашистам. Долго искали подходы, пока, наконец, не вышли на немецкую разведку. Основным звеном в этой цепочке стал старший лейтенант Мошкин или немецкий разведчик Пауль Гроссер. Проживший в России более шести лет, Гроссер, более чем кто-либо, понимал, что война Германией проиграна. Будучи весьма практичным человеком, он все чаще задумывался, что ему дальше делать, если Рейх рухнет, пока на него не вышли хозяева этих самых документов. Стоило ему понять и убедиться, какое мощное оружие попало ему в руки, он приложил все силы, чтобы выйти на настоящих хозяев архива. Спустя два месяца, наконец, он сумел выйти на них, и после того, как узнал, где находится архив, зачистил всех, кто хоть в какой-то степени был посвящен в эту тайну. Затем он отправил двух своих агентов через линию фронта с образцами компрометирующих материалов, якобы полученных им от неких высокопоставленных лиц, которые хотят продать архив. Гроссер преследовал две цели. Давал Германии оружие, которое могло внести такой хаос и развал в верховные ветви власти советского государства, что по его действию оно было сравнимо с секретным оружием победы, которое Гитлер обещал немцам. При этом немецкий разведчик не собирался забывать о себе, так как деньги, полученные за архив, он собирался присвоить. Да и новое звание с Железным крестом в придачу не помешает. Когда полковник абвера фон Клюге прилетел из Берлина, чтобы лично удостовериться в подлинности доставленных документов, то уже спустя сутки он составил и отослал шифрованное донесение своему шефу, адмиралу Канарису. Германской армейской разведке был предоставлен отличный шанс отыграться за все свои неудачи, вот только нелепая случайность спутала все карты. Партизанская засада и внезапное исчезновение Гроссера и полковника фон Клюге заставили Канариса действовать быстро, чтобы попробовать исправить ситуацию. Второй агент, перешедший линию фронта с образцами архива, по фамилии Шмыглов, уже через несколько дней был сброшен в Московской области. Ему была поставлена задача как можно быстрее выйти на след владельцев архива.